Мир архитектуры. Лицо города

Глава 4. ФОРМУЛА ГРАДОУСТРОЙСТВА

Формула лабиринта

В сборнике коротких новелл, созданных итальянским писателем Итало Кальвино, есть одна, которую нам показалось уместным перевести:

“В Евдоксии, разбегающейся вверх и вниз извилистыми улочками, лестницами забегающей в тупики и запутывающейся в руинах, хранится ковер, на котором можно увидеть подлинный облик города. На первый взгляд кажется: ничто не может быть менее похожим на Евдоксию, чем рисунок ковра. Его порядок образован симметричными фигурами, с мотивами, повторяющимися вдоль прямых и круговых линий; он весь разлинован полосами ярчайшего цвета, и переплетение их основ можно проследить до конца, не отводя взора от избранной нити. Стоит, однако, приглядеться повнимательнее, и вдруг обнаруживаешь, что каждой точке ковра соответствует какой-то пункт города и что все, что есть в городе, включено и вплетено в рисунок, что оно выложено в нем сообразно действительным взаимосвязям, ускользающим от тебя, когда взор твой теряет остроту в тесноте, толчее и гаме. Фрагментарная перспектива, которую тебе вдруг удается уловить, являет взору всю суету Евдоксии, вопли мулов, пятна сажи, запах рыбы; но ковер убеждает в том, что есть такое место, откуда город раскрывается в своих подлинных пропорциях, обнажает геометрическую конструкцию, запрятанную в наименьшем фрагменте, в мельчайшей детали.

В Евдоксии нетрудно заблудиться, но, когда сосредоточенно вглядишься в рисунок ковра, улица, которую ты искал, вдруг опознается в виде нитки цвета индиго, или шафрана, или прелой вишни, и та, долго покруживши, вводит тебя внутрь пурпурной ограды, которая и есть твоя цель. Каждый обитатель Евдоксии сопоставляет собственный образ города с неподвижной упорядоченностью ковра, с его устойчивостью он сопоставляет собственные страхи, в сплетении арабесок вычитывает повесть собственной жизни, извивы своей судьбы.

Обратились к оракулу: в чем таинственная связь между ковром и городом, столь непохожими друг на друга. Один из них — звучал ответ — обладает формой, которую боги придали звездному небу и орбитам, по которым кружат миры; другой служит лишь его приблизительным отражением, как и все, что сотворено рукой человека.

Волхвы давно уже верили твердо, что гармонический рисунок ковра — дело божеств; такую интерпретацию слов оракула признали не подлежащей сомнению. Но столь же нетрудно сделать противоположный вывод”...

Евдоксия и её ковер — порождение фантазии писателя. Но каждый город во многом подобен и этой Евдоксии, и её замечательному ковру. Годами градостроители пытались выткать такой “ковер”, найти такое отображение городского устройства, чтобы охватить его целиком на одной схеме. После сотен попыток градостроителям пришлось отступить — такое изображение оказалось им недоступно.

Есть в городе зоны труда и быта, но они сложно переплетены и все плотнее перепутываются. Есть центр и периферия, но отношения между ними далеки от простоты. Есть ступени движения от общего к частному, но можно перескакивать через несколько ступеней. Есть известные, бросающиеся в глаза черты города, но есть запрятанные в его толще, незаметные, вроде коммунально-бытового хозяйства. Есть пространство отдыха и пространство досуга, но и они способны совмещаться, накладываться — так парк в будний день служит отдохновению, а в праздничный день он же становится пространством интенсивного проведения досуга.

И всё же безуспешность каждой отдельной попытки охватить той или иной “формулой” весь город отнюдь не означает беспомощности совокупности всех попыток. Напротив, нам удалось понять, что есть в городе вещи программируемые и есть такие, что вырастают из своеобразного диалога программиста и городской жизни. Совмещение разных попыток понять “весь” город позволило, во всяком случае, увидеть, что у него есть “каркас”, устойчивый, мало изменяющийся за века, и есть “ткань”, куда более подвижная, переменчивая. Каркас способен к развитию за счёт своей устойчивости, тогда как городская ткань не столько развивается, сколько переживает бесчисленные метаморфозы: перестраиваются дома, преображается структура внутриквартального пространства, магазины и клубы, фабрики и парки сменяют друг друга.

Сложение вместе разных попыток понять сложность города привело к тому, что мы стали различать “путь”, прокладываемый каждым в отдельности и всеми вместе через толщу города; “ориентир”, позволяющий всякий момент уяснить, какую точку в системе координат города мы ощущаем под ногами. Мы увидели “район”, границы которого отнюдь не обязательно совпадают с юридическими границами района или микрорайона, но он явно имеет какой-то собственный центр. Мы заново осмыслили понятие “границы”, по ту и другую сторону которой городская среда видоизменяется ощутимым образом. И ещё раз мы заново осознали, что есть в городе “узлы” — сгустки человеческой активности, у которых есть собственная энергия развития; вдруг транспортная остановка обрастает сначала торговым центром, затем к нему присоединяется культурно-досуговый центр, и происходит это все отнюдь не обязательно там, где предполагалось.

Иными словами, от попыток уяснить “абсолютную” формулу градоустройства нам удалось перейти к вероятностной. Это немало.


Мир архитектуры. Лицо города

От авторов

Введение. И это все — город

Глава 1. МОСКВА — ЛЕНИНГРАД

Глава 2. ИСТОРИЧЕСКИЕ ГОРОДА

Глава 3. ГОРОДА ЗАВОЕВЫВАЮТ ПЛАНЕТУ

Глава 4. ФОРМУЛА ГРАДОУСТРОЙСТВА

Глава 5. МАШИНА КОММУНИКАЦИЙ

Глава 6. СЕРДЦЕ ГОРОДА

Глава 7. ОБРАЗЫ ГОРОДА

Глава 8. ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ПЛАН

Глава 9. БУДУЩЕЕ ГОРОДА 



...Функциональная необходимость проводить долгие часы на разного рода "посиделках" облегчается почти автоматическим процессом выкладывания линий на случайных листах, с помощью случайного инструмента... — см. подробнее