Опыт 100 поколений зодчих
В самом деле, если условно считать поколение в 25 лет и учесть,
что планировка Пирея по схеме Гипподама была выполнена в V веке
до нашей эры, то опыт градостроительного проектирования растянулся
уже на добрую сотню поколений. В действительности он ещё больше,
потому что выявленные археологами руины городов пятитысячелетней
давности говорят, безусловно, о том, что и тогда город строился
по плану, подкрепленному расчетами [подробнее см. Зарождение
зодчества].
Если 6 древнейших градостроителях мы знаем всё же мало — лишь
то, что могут “сказать” руины, то о древнегреческом градостроительном
опыте нам известно хотя и не все, но очень многое. Начиная с VIII
века до нашей эры перенаселённые маленькие долины материковой
Греции не могли прокормить разраставшееся население. Выход был
найден в интенсивной колонизации побережий Средиземного и Черного
морей. Шаг за шагом накапливался опыт устроения на новом месте
города-полиса — классический опыт разработки генерального плана
в полном его объеме.
Конечно же, речь идёт о составлении плана города и разбивке его
на местности, но это было не началом, а завершением градостроительного
планирования. Прежде всего требовались изыскания: опытные специалисты
направлялись за сотни километров и внимательно исследовали чужие
берега. Нужно, чтобы имелась удобная для захода и стоянки кораблей
бухта, чтобы имелось достаточное количество источников пресной
воды, чтобы плодородная равнина была достаточных размеров для
обеспечения города хлебом, чтобы место расположения будущего города
было легко обезопасить от нападения... Долгий список обязательных
условий. Когда наконец обнаруживалось место, свойства которого
соответствовали такому нормативному списку, нужно было рассчитать,
сколько переселенцев может вместить новый город-полис, сколько
переселенцев первой волны необходимо для обустройства и укрепления
места.
Сотни колоний, возникших в разных точках огромного пространства
— от Массилии (Марсель) и Неаполя до Кирены на Африканском побережье,
Херсонеса и Пантикапея (Керчь) в Крыму или Ольвии на берегу Азовского
моря — подтверждают эффективность отработанной древними греками
градостроительной практики.
Если этруски и финикийцы, колонии которых возникли не только
вокруг Карфагена, но и за Гибралтарским проливом, на берегу Западной
Африки, пользовались той же проектной методикой, что и греки,
то римляне подняли её на новую ступень. Они не только создавали
новые города-колонии и в самой Италии, и во всей тогдашней Ойкумене,
но и разработали методы формирования крупных систем пограничного
расселения, так называемых лимесов. Гигантский Сирийский Лимес
соединял во II—V веках нашей эры десятки городов, связанных первоклассными
дорогами, сотни укрепленных фортов для защиты дорог от кочевников,
тысячи передовых постов, прикрывавших доступ к источникам питьевой
воды. Система “лимеса” включала подземные и надземные водопроводы-акведуки,
мосты, орошаемые плантации. Чтобы такую систему, охватывавшую
тысячи квадратных километров, создать, чтобы ею эффективно управлять,
её предварительно следовало тщательно спланировать.
От римлян градостроительную методику унаследовали византийцы,
от них — Русь. На Руси создание города было всегда государственным
делом, и ни о какой стихийности здесь не могло быть и речи. Новый
город заселялся по разверстке свободными людьми разных сословий
— так называемыми детьми боярскими, дворянами, ремесленниками,
крестьянами, которым при переселении выдавались “селитебные” деньги
и хлебное жалованье. Одновременно планировался и весь уезд: по
качеству земли определялось, какое количество людей он сможет
прокормить, сколько сел и деревень можно разместить около нового
города, как организовать оборону уезда.
 Более того, и в допетровское
время практика создания “лимеса” активно использовалась нашими
предками. Обратимся для примера к формированию Белгородской засечной
черты, начатому в 1635 году с целью преградить крымским татарам
и ногайцам путь по Муравской, Изюмской и Кальмиусской степным
дорогам в сердце страны. К 1678 году, когда работы были в основном
завершены, “черта” включала 61 новый город. Работы велись с высокой
скоростью, но чрезвычайно тщательно. Скажем, в 1636 году московский
дворянин Федор Сухотин и подьячий Евсей Юрьев получили задание
исследовать район вместе со знатоками, белгородскими и оскольскими
служилыми людьми. Им предписывалось “мыслити, и с ратными людьми
говорить, и смотреть”.
В результате обследований возникают конкретные планы, являвшиеся
прототипами современных ТЭО — технико-экономических обоснований
генерального плана. Вот характерный пример: “И по досмотру Федора
Сухотина и подьячего Евсея Юрьева и по скаске осколян детей боярских
и станичных голов и атаманов и ездаков и вожей и полковых казаков
поставить жилой город на реке на Сосне у острогу по конец Терновского
лесу у Оскольской признаки. А служилых людей в том городе можно
устроить землею и сенными покосы 1000 человек. А для бережения
покаместо город устроитца надобно ратных людей 300 конных и 700
пеших. А угодья к тому городу пашня и сенные покосы вниз по Сосне
к реке к Дону и вверх по реке по Сосне подле Терновского лесу
на городской стороне за крепостью, а рыбные ловли на реке на Сосне
и на реке на Дону. А лес на острожное и на городовое дело надобно
на башни и на обломы более 8000 бревен. А как город устроитца,
и рекою Сосною в реку Дон судовой ход будет”.
Непривычна орфография, смысл многих слов угадывается не сразу:
ездаки — рядовые конники, вожи — возчики, обломы — стены между
башнями, именовавшиеся также пряслами. Однако логика нам знакома
и понятна вполне, ведь это логика хозяйственного отношения к решению
задачи — в данное время, в данном месте, данными средствами.
Западная Европа пережила эпоху бурного строительства новых городов
в XI—XIV столетиях, после чего градостроительная практика переходит
в основном в форму реконструкции и расширения уже созданного.
Однако формирование городов Нового Света, будь то испанские колонии
в Южной и Центральной Америке или голландские, французские, британские
колонии в Северной Америке, немедленно сталкивало планировщиков
с необходимостью освоить или заново изобрести хозяйственную методику.
Она же известна нам и из огромного опыта средневекового Китая,
интенсивно осваивавшего целинные земли. Такая логика универсальна,
и для овладения ею достаточно было тогдашних инженерных познаний
и умений.
Только рост и развитие столичных центров, всюду живших “не по
средствам”, за счёт налогов, отбираемых у всех жителей страны,
делали и возможным и необходимым “художественное градостроительство”.
За пределами хозяйственной логики, по иным соображениям, прежде
всего государственного престижа, возникали ансамбли центров Парижа
и Лондона, Петербурга и Вашингтона. Однако и там полностью пренебречь
хозяйственной логикой было трудно. Так, замена понтонных мостов
через Неву постоянными мостами была одновременно и хозяйственной
необходимостью, и вопросом престижа столицы; полсотни городских
застав Парижа, разрушенных во время Великой французской революции,
были и знаком престижа королевской власти, и вполне земным средством
феодальных поборов с населения.
Повсюду мы сталкиваемся в Новое Время с сочетанием двух логик
— хозяйственной и престижной, и именно такое сочетание было впитано
архитектурной школой, именно оно было унаследовано архитектором-градостроителем
начала нашего столетия. Однако научно-технический прогресс, перестроивший
всю цивилизацию, начинает стремительно умножать сложность городского
хозяйства. При одновременном росте населения городов и их территории,
при многократном возрастании интенсивности транспортных потоков,
добрая старая логика хозяйственного здравого смысла в градостроительном
проектировании давно уже не срабатывает.
 Диалектический закон перехода
количества в качество был сформулирован Гегелем ещё в начале прошлого
столетия, чтобы философская книжная истина переросла в обыденную
норму профессионального сознания. Росший город требовал все больше
питьевой воды, а возросшее знание о гигиене поставило жёсткие
требования к её качеству — рано или поздно нормальное водоснабжение
города стало требовать изыскания новых мощных источников водоснабжения.
Город вырабатывал все больше бытовых сточных вод — понадобились
все более сложные и дорогостоящие очистные сооружения (магистральные
коллекторы сброса тянутся теперь на десятки километров). Плотность
транспортных потоков потребовала создания все более сложных систем
управления уличным движением. Снабжение теплом и электроэнергией,
уход за зелёными насаждениями...— проблемам нет числа, и эффективность
решения каждой из них по отдельности и всех разом все более заметным
образом зависит от качества генерального плана.
Традиционные средства градостроительного проектирования, которыми
сто лет назад владел каждый военный, каждый путейский инженер,
оказались в новых условиях недостаточными.
|
