Генплан и программа развития
Представление о том, что вся необходимая информация о городе
может быть выражена в форме генерального плана, являясь реликтом
традиционной хозяйственной логики, означает принципиального характера
допущение: архитектор способен быть тем специалистом, кто может
интегрировать разнородную информацию, опираясь на свои профессиональные
знания и умение. Ещё полвека назад такое допущение было в целом
закономерно, но позже пришлось признать, что сложность города
превышает возможности узкопрофессионального мышления и требует
высокой степени междисциплинарного взаимодействия. Междисциплинарное
взаимодействие никогда не осуществляется автоматически. Кто-то
должен брать на себя функцию интегратора. Может ли архитектор-градостроитель
исполнять такую функцию?
В принципе он может её исполнять скорее, чем кто-либо другой
— хотя бы в силу профессионального владения пространственными
отношениями (вся жизнь города развертывается в пространстве),
однако ему необходимо освоить социальное бремя городской действительности
в значительно большей степени, чем когда-либо в долгой истории
градостроительства.
Мы говорили, что генеральный план развития города в конечном
счёте даёт ответ на все вопросы “как?”, но если ранее предполагалось,
что вопрос “что?” самоочевиден и ответ на него дан историческим
опытом, то теперь он явно утратил былую очевидность. Сложилась
новая ситуация: программа развития, объединяющая ответы на вопросы
“что?”, плюс генеральный план, уточняющий основные способы достижения
целей, формулируемых программой.
 Возникает, скажем, такое
отношение между программой развития и генеральным планом: для
нового индустриального (поначалу) города целью программы выступает
социально-культурное развитие системы “завод — город”. Это вполне
естественно, ибо планирование, финансирование и организация работ
по созданию города осуществляются через производственную систему
“завода”, и делать вид, будто на начальной стадии город может
развиваться самостоятельно,— самообман. Но ведь отсюда следуют
весьма важные опорные принципы построения генерального плана:
при определении стратегического “ключа” развития обживаемой территории
на далекую перспективу важнее всего оказывается разработка первой
стадии градоформирования как задача самостоятельной важности,
тогда как изображение некоторого условного будущего на 25 лет
вперед, да ещё в деталях, становится вообще бессмысленным, иллюзорным.
Один из авторов книги столкнулся с характерной для нового типа
отношений ситуацией, оказавшись в одном из новых городов в тот
самый момент, когда московские проектировщики предъявляли схему
генерального плана партийным, советским и производственным руководителям.
На схеме, для наглядности подкрепленной фотографиями с макета,
можно было увидеть, каким авторы генерального плана представляют
себе весь город и его общественный центр через 15 лет. Но когда
им был задан вопрос о том, где и как будут удовлетворяться потребности
новых горожан в досуге, отдыхе, медицинском обслуживании через
пять-семь лет, выяснилось, что устремленные в будущее авторы генерального
плана “не видят” столь близкой перспективы. Не видят процесса,
в ходе которого именно ближняя во времени перспектива могла бы
со временем перерасти в столь желанную им дальнюю.
Если есть программа развития города во времени, то и генеральный
план должен быть не условно-завершённым изображением некоторого
будущего “конечного” состояния, а формулой или алгоритмом процесса
развертывания системы “завод—город”. Но это тогда отнюдь не традиционный
генеральный план, а нечто совсем иное. Если воспользоваться аналогией,
то традиционный генплан можно уподобить любовно выписанному кистью
городскому ландшафту, как если бы город уже существовал в проектируемом
виде. Необходимый же новый тип генплана следовало бы тогда уподобить
мультипликационному фильму, демонстрирующему рост дерева из упавшего
в землю семени.
Но вот другой новый город, переживший трудности становления,
существующий уже лет двадцать обычным для города его типа образом:
построены жилые кварталы, более или менее полно обеспечено повседневное
бытование людей (школы, магазины, поликлиники), но для полнокровной
жизни городу не хватает ещё очень многого. Программа его развития
фокусируется теперь на новой генеральной цели — повысить социально-культурный
потенциал складывающейся территориальной общности людей. Обнаруживается
(и социологические исследования это подтверждают), что одновременно
необходимо повысить интенсивность культурной жизни горожан повсюду.
И по месту жительства, где остро недостает пространств для самореализации
всевозможных устремлений взрослых, детей, подростков, и в городском
центре, который пока ещё зияет пустотой и потому как центр не
воспринимается.
Очевидно, что на этой стадии город остро нуждается в целом ряде
конкретных программ и планов, содержание которых невозможно было
представить авторам генерального плана, создававшегося и утвержденного
к исполнению двадцать лет назад. Вот характерный пример из собственного
опыта авторов книги: выявляется, что городу остро необходим экспериментальный
центр эстетического воспитания, который складывался бы вокруг
творческого коллектива нового, непривычного театра. Исполком изыскивает
здание, которое можно в несколько стадий преобразовать для нужд
театра и экспериментального центра. Значит, должна возникнуть
новая небольшая площадь, что видоизменяет запланированную ранее
структуру городского центра. Однако обнаруживается, что реконструкция
Дворца культуры, по времени приноровленная к капитальному ремонту,
позволяет сформировать в нем крупный досуговый центр молодёжи.
Вновь необходима корректировка планировочного решения городского
ядра, так как обе реконструктивные работы связаны пространственно
в единое целое.
Итак, вопреки ранее построенной картине города его реальный общественный
центр складывается из отдельных небольших ядер, способных при
дальнейшем развитии слиться в сложную единую систему. Повторим,
предвидеть, что интересы горожан будут развиваться именно в таких
направлениях и примут именно эти конкретные формы, заранее было
решительно невозможно. Зачем же тогда вообще строить проектный
образ городского центра на стадии первого генерального плана,
когда над условными прямоугольниками, изображающими сооружения,
приходится надписывать “общественное здание” или “выставочный
зал”, хотя для их формирования нет ещё никаких реальных предпосылок?
Традиционный генплан предполагал, что утвержденный раз навсегда
проектный образ столь ответственного места, как городской центр,
должен неукоснительно воплощаться в жизнь (культура города предполагалась
тем самым как очевидная и неподвижная). Новый, необходимый тип
генплана стратегически намечает зону городского центра и общую
логику её постадийного развития — как ориентир, тогда как конкретные
планировочные решения должны вырастать из реальной программы социально-культурного
развития — с непременным учетом надёжного ориентира в относительно
подвижной ситуации.
Можно таким же образом рассматривать конкретно иные ситуации
— старого города, выросшего многократно и нуждающегося в реконструкции
общественного центра, города, достигшего некоторой стабилизации
роста и нуждающегося в улучшении (значит, повторном проектировании)
всех элементов инфраструктуры и т.п. В любом из вариантов мы
непременно столкнемся с принципиальным несходством традиционного
генплана и нового, ориентированного на программу развития, только ещё складывающегося.
 Более того, опыт нескольких
десятилетий убедительно показал: органическим недостатком традиционного
генплана является то, что в нем не заложена конкретная программа
его же реализации. В результате чаще всего генпланом предусмотрена
застройка жилых районов какими-то типами домов, но реальная застройка
может осуществляться с использованием совсем иных типов зданий.
Для того чтобы избежать подобных срывов, новый тип генплана непременно
включает в себя программу постадийного развития базы строительной
индустрии, являющуюся непременно компромиссом между нуждами города
и возможностями производства. Новый тип генплана предполагает
необходимость последовательного изменения разрешаемых нормативов
качества городской среды, то есть программу замещения одних представлений
о норме качества другими.
Это принципиально важно, ведь если десять лет назад нормой были
хоккейное поле и волейбольно-баскетбольные площадки в ткани жилых
районов, то уже сейчас на роль социальной нормы претендуют теннисные
корты, площадки для скейтбординга, а завтра, по всей видимости,
нормой станут велосипедные дорожки, не пересекающиеся ни с проездами,
ни с путями пешеходов (существующие пока только в литовском городе
Шяуляе). Если пятнадцать лет назад представление о норме озеленения
города включало лишь количественные показатели (квадратные метры
зелени на одного жителя), то сейчас уже необходимо принимать во
внимание, какие растения в цвету вызывают аллергию, а завтра наконец
станет нормой художественная и вместе с тем экологическая гармония
человека и живой природы в городе.
Город, ставший привычной средой обитания множества живых существ,
наряду с человеком и домашними животными, породил огромное количество
проблем, ранее никому не приходивших в голову: как спасти певчих
птиц от ворон и галок, как спасти пруды от размножения синезелёных
водорослей, вызванного неразумным бетонированием берегов, как
сохранить газоны от одичания... Все это даже специалистами осознано
совсем недавно, когда сложилась новая дисциплина знания — городская
экология, когда выяснилась связь между планировочным решением
жилых кварталов и сердечно-сосудистыми заболеваниями (перепады
атмосферного давления между высокими корпусами), между переполненностью
транспортных средств и интенсивностью сезонных заболеваний гриппом
и т.д. и т.п. Все это хотя и осознанное, но далеко ещё не во всём изученное узкими специалистами, обрушивается на сознание
архитектора-градостроителя, понуждая его перейти от традиционного
генерального плана к совершенно новому сочетанию планировочных
схем разной детализации и программ развития, тоже разной конкретности.
Первый образец принципиально нового генерального плана, в подготовке
которого авторы книги приняли косвенное участие, был разработан
в 1985 году замечательным коллективом ленинградских архитекторов-учёных
под руководством А. Кривова и М. Березина. Здесь впервые в нашей
практике программа и план осмыслены как связанные, но самостоятельные
виды творческой работы и затем объединены в то принципиально целое,
что именуется градостроительной политикой. Архитектор не может
осуществлять градостроительную политику — это прерогатива городского
Совета, но без архитектора она обречена на эмпиризм, запутывание
в случайностях — нужны и план, и программа.
|
